Алексан др шубин

Анархистскии сoциальнии oпьит 

(oт Maхнo дo испании 1917 - 1936 гг.)

Часть I: Махновское движение на Украине 1917-1921 гг.

Глава IV: Партизанская война и автономный район (1920-1921 гг.)

1. Партизанская война против большевиков в 1920 г.

Белая армия отходила, в отчаянии расстреливая оставшиеся снаряды по крестьянским хатам. Махно не без оснований считал, что во многом крушение белого движения - заслуга его повстанческой армии: "Золотопогонники чуть было не вошли в Москву, и если бы не повстанцы, то над революционной Россией уже давно развевался бы трехцветный самодержавный флаг" (1).

В район действия махновского движения входила Красная Армия. Красные рассматривали махновцев как военного противника. Даже когда махновские командиры вступали в переговоры с РККА о присоединении к ней, это заканчивалось расстрелом. Позднее большевики пересмотрели свою тактику и сумели добиться перехода в РККА некоторых повстанческих отрядов (2).

Несмотря на то, что реальная военная сила Махно значительно ослабла (армия была поражена тифом), красное командование продолжало опасаться батьки и решило пойти на "военную хитрость" - сделать вид, будто не было расстрела махновского штаба в ЧК, приказа предать его суду военного трибунала, "дела Полонского". Это устраивало и Махно. 5 января его армия вошла в Александровск. Вскоре туда же прибыли красные (В.Волковинский утверждает, что город первоначально заняли красные, и в нем установилось "двоевластие", но это противоречит воспоминаниям командовавшего ими Ф.Левинзона (3)). Начались переговоры комбрига Ф.Левинзона с Н.Махно и С.Каретниковым. "Главное, что отделяло, по мнению Каретникова, нас от махновцев и крестьянства, аграрная политика соввласти и то, что во главе Красной армии стояли руководители - те же самые офицеры, с которыми Махно, по его словам, ведет борьбу не на жизнь, а на смерть", - вспоминал Левинзон. "На политические темы мы с вами говорить не будем, - подытожил Картеников. - Об этом сговорится наш Реввоенсовет с вашим Реввоенсоветом. Со стратегической стороны мы готовы занять определенный участок, ибо враг у нас один" (4).

В это время, 7 января, Махно предложил для обсуждения текст программы движения в новых условиях - Декларации Революционной повстанческой армии (махновской). Документ интересен тем, что в его разработке не участвовали Аршинов и Волин. Он сохраняет анархистскую и, более того, синдикалистскую ориентацию. Махно считал, что основные вопросы жизни народа должен решить всеукраинский съезд: “Этот съезд покажет и решит все основные вопросы жизни рабочих и крестьян”. До этого съезда армия отменяет все деникинские установления. “Меры коммунистического правительства, которые идут против рабочих и крестьян также отменяются”. Таким образом, если деникинские порядки ликвидировались полностью, то в отношении коммунистического правительства предлагался режим частичного подчинения. Какие меры коммунистов обращены “на пользу трудящихся”, предлагалось решать собраниям рабочих и крестьян. В документе усилена синдикалистская составляющая анархизма: фабрики “становятся собственностью всего рабочего класса через посредство профсоюзов и стремятся объединить всю индустрию в единый организм” (5). Сохраняются требования вольных советов, соблюдения гражданских свобод, ликвидации ЧК (6). Возможно, Махно считал эти требования приемлемыми для коммунистов хотя бы в местном масштабе, но это было не так.

Тем временем комбриг Левинзон предлагал внезапным террористическим ударом ""покончить" с верхушкой махновской армии" (7), но комдив Якир понимал, что из этой авантюры скорее всего ничего не выйдет, и предпочел другую тактику. Как ни в чем не бывало, командарм 14 армии Уборевич отдает 6 января Махно приказ - немедленно выступить на Польский фронт по маршруту Александрия-Борисполь-Бровары-Чернигов-Ковель. Идея этого приказа принадлежала Сталину (8). Четкое указание маршрута движения не случайно - командирам РККА нужно было знать пункты, на которых можно будет разоружить остатки больной махновской армии.

Впрочем, большевики сами не очень верили в успех этой операции, уж слишком грубым был замысел: "Приказ является известным политическим маневром, и только, мы меньше всего надеемся на положительные результаты в смысле его выполнения Махно" (9). Через сутки, 9-го января, не дожидаясь ответа Махно, Всеукраинский ревком объявил его вне закона. 14 января поступило требование разоружиться.

22 января Махно ответил на требования большевиков: "Повстанческая армия, имея перед собой не заслуги перед революцией, а только честно исполняя до сих пор свой долг тружеников, считает предложение со стороны советских войск о разоружении плодом печальных недоразумений, оскорбляющих повстанческую армию". Махно заявил о готовности "идти рука об руку" с РККА, сохраняя самостоятельность (10). В это время более двух дивизий красных уже развернули боевые операции против махновцев, сохранивших боеспособность после эпидемии. "Было решено: предоставить повстанцам месячный отпуск... - вспоминал начштаба махновцев Белаш. - Со стороны Екатеринослава в Никополь вошел один советский полк, он занял город и начал разоружать тифозных махновцев... В самом же городе находилось 15 с лишним тысяч тифозных повстанцев.

Наши командиры подвергались расстрелу, будь они больные или здоровые" (11).

"Красная армия, вместо своей прямой задачи - преследования отступающего Деникина, сейчас занята повстанчеством, - комментировал события Куриленко, с июля 1919 г. сражавшийся в красной армии, а теперь вернувшийся к махновцам. - Я думаю, что она своими действиями заново организует его: это неизбежно. Создается положение, при котором террор и насилие над махновцами и населением только увеличат сопротивление" (12).

Несмотря на разрыв, махновские командиры продолжали обсуждать возможность возобновления союза с красными. За это выступали Куриленко, Долженко, Миронов (брат большевистского командарма Ф.Миронова). Последний считал: "Надо повстанцев сохранить для более позднего времени: мы еще покажем себя! Упрекать в советской службе не следует, ибо это не порок. Чем больше наших товарищей будет на этой службе, тем легче нам удастся изнутри двинуть 3-ю анархическую революцию" (13). Не исключено, что в проведении такой тактики Миронов рассчитывал на поддержку брата - неортодоксального большевика, добившегося больших успехов на службе в РККА.

И.Долженко, в принципе возражая против такой "инфильтрации" и критикуя политику Махно конца 1919 г., считал необходимым перейти к конструктивной работе в рамках большевистского режима: "Взорвать Советскую власть значить продлить борьбу внутри пролетарских групп города и деревни... Бряцать оружием и входить во властнические организации с целью взорвать их изнутри было бы весьма позорно и недостойно. С ними надо примириться раз и навсегда. Священной обязанностью теперь надо считать вопрос организации свободных коммун в советских условиях. В этом мы имеем достаточно опыта и должны показать деревне, насколько эффективно нужно устроить коллективную жизнь. Пусть даже эти коммуны будут нести бремя государственных налогов, подчиняясь власти... Надо проповедовать коллективизм, которому большевики выдали вексель чуть ли не неприкосновенности и массу привилегий. Мы должны оружие сдать в музей революции и организовать хоть сколько-нибудь свободных коммун, повторяю, в советских условиях" (14). Представление о том, что большевики позволят махновцам организовывать автономные небольшевистские коммуны, было конечно, весьма наивно. Долженко подвергся за свое "капитулянтство" резкой критике и позднее пересмотрел свою точку зрения: "Как можно организовать коммуну, когда носа не показывай, когда за тобой, как за зайцем, охотятся красные стрелки... Бряцать оружием сейчас нехорошо. Но что нам делать, когда нас лишают самого дорогого - жизни... нас убивают! По-моему село надо подчинить политической и экономической самозащите, надо организовать сопротивление" (15). Эта позиция и возобладала, но готовность вернуться к союзу с красными в более благоприятных условиях у большинства командиров осталась. Они поняли невозможность победы над большевиками, пока не началось антиавторитарное движение по всей стране. А пока перед махновцами стояла задача сохранения революционного очага. И они с ней справились.

Большевики рассчитывали на быстрый успех, ориентируясь еще и на настроения населения. Оно приветствовало Красную Армию как антиденикинскую силу. Красные, как и Махно, выступали за советскую власть. Продразверстка была почти неизвестна на Украине (введена здесь лишь в апреле 1919 г., всего за два месяца до падения власти большевиков), поэтому господство деникинцев представлялось много более тягостным, чем предстоящая большевистская власть. "Настроение в уезде определенно в пользу советской власти. Наряду с этим есть и махновское течение. Присылка красных политработников может разбить их и достигнуть желаемых результатов. Крестьяне требуют компенсации взамен вывозимого хлеба, в первую очередь кузнечного угля для починки сельско-хозяйственных орудий" (16),- гласит разведсводка за 25 января.

Но компенсация не приходила. Большевистская власть привычно забирала хлеб в центр, а на протесты отвечала репрессиями. В районе укреплялись чрезвычайные комиссии, милицейская система и даже отмененные уже в России комбеды (комнезамы). В первой половине февраля сквозь мажорный тон начинают пробиваться и критические нотки: "Заметно недовольство продовольственной политикой, указывалось на низкую цену на хлеб, на низкие нормы, оставляемые для хозяйства..." (17)

Махновское движение вновь набирало силу. Бывшие повстанцы опять готовы были поддержать Махно, которого теперь зовут все больше не "батька", а "малой". Он по-прежнему верен идее вольного советского строя: "Мы сражались и будем сражаться за действительно неограниченную свободу, за вольный строй... - говорится в махновской листовке. - Если тебя твои комиссары гонят на нас, не стреляй, а присылай своих делегатов и узнавай, кто мы... Не верь комиссарам... Мы боремся за вольную жизнь без насильников-комиссаров, чекистов... Бросайте винтовки и переходите в братские объятия махновцев" (18). И переходили.

В феврале 1920 г. махновцы отбивались от частей трех дивизий (общей численностью около 20 тыс.). Но красным не сопутствовал успех. 21 февраля и 1 марта Махно нанес два поражения противнику в Гуляй-поле и уклонился от ответных ударов превосходящих сил РККА.

С местным населением красные вели себя грубо, воскрешая недавние картины господства белых. В то же время набранные из крестьян красноармейцы не проявляли энтузиазма в борьбе с махновцами: "Красноармейцы не очень сильно протестовали и быстро сдавали оружие, начальники же защищались до последнего, пока их не убили", - говорится в “дневнике жены Махно” (19). У командиров были основания отбиваться до последнего. К этому времени махновцы начали уничтожать всех носителей власти - командиров, чекистов, руководителей продразверстки, милиционеров, коммунистов, председателей комбедов.

Крестьяне снова пошли к Махно. Его мобильный отряд в случае необходимости обрастал многотысячной армией, которая внезапно нападала даже на крупные соединения красных. 21 февраля махновцы снова захватили Гуляй-поле. 1 марта после небольшого рейда по округе батька опять застал в Гуляй-поле красных и разгромил их. "Пленных же, предупредив, чтобы в третий раз не попадались в Гуляй-поле, ибо живыми не отпустят, распустили" (20).

Конечно, не всегда махновцы были столь добродушны. Красный и махновский терроры сплетались в единую вендетту: "Прибывши в Раздоры, узнали, что здесь красные отомстили невинным раздорцам за то, что нами было убито здесь пять коммунистов, - они расстреляли председателя, старосту, писаря и трех партизанов" (21). "Кавалерия бросилась в село, пехота осталась далеко сзади. Вскоре нам сказали, что наши захватили человек сорок. Мы въехали в село и на дороге увидели кучку людей, которые сидели, а некоторые и стояли, и раздевались. Вокруг них крутились и на лошадях, и пешие, наши хлопцы. Это были пленные. Их раздевали для расстрела" (22). Интересна реакция населения на казнь членов карательного отряда: "Селяне стояли и смотрели. Смотрели и радовались. Они рассказывали, как эти дни этот отряд хозяйничал в их селе. Пьяные разъезжают по селам, требуют, чтобы им готовили лучшие блюда, бьют нагайками селян, бьют, и говорить не дают" (23). Описание безобразий махновцев в Гуляй-поле 7 марта более невинно.

В махновской армии поддерживалась дисциплина, достаточная для ведения эффективных боевых действий. Типичными провинностями считались самовольная расправа с пленными, раздевание убитых, подмена лошадей, самовольные отлучки. Типичными наказаниями, в зависимости от вины - спешивание, изгнание, расстрел. Наказания накладывались после обсуждения бойцами, по резолюциям частей (24). Однако нервное напряжение махновцы иногда снимали и алкоголем. Аршинов одобрительно пишет о готовности Махно выпить с бойцами, а Галина Кузьменко пишет о загуле мужа с осуждением (его психологический срыв в начале марта был связан с гибелью брата и тяжелым положением отряда) (25).

Главным судебным органом махновцев в это время была "комиссия противомахновских дел" в составе С.Каретникова, Д.Попова (активного участника левоэсеровского выступления в Москве в 1918 г., с 1919 г. - анархиста) и Кузьменко. Комиссия выносила решения на основе опросов жителей: "Арестовали по доносу трех человек, но греки стали их горячо отстаивать, и мы их освободили" (26). Если позволяло время, процедура суда была еще более длительной: "Взятые в плен красноармейцы и командиры должны были пройти через руки комиссии в тесном контакте с членами культпросвета - которые выступали на митингах и последних агитировали. Что касается остальных лиц совработников, то комиссия решала на свою ответственность убедить подсудимых" (27). Конечно, такие суды-митинги с убеждением и оправданием подсудимых были редкостью, но сами оправдания по результату опросов населения - довольно типичны, что признает даже такой пристрастный свидетель, как И.Тепер (28). В боевой обстановке пленных красноармейцев раздевали в целях снабжения махновских отрядов и для лишения противника боеспособности. Иногда, в озлоблении от неудач, в отместку пленных расстреливали (29). Махновцы иногда преследовали и бывших повстанцев, решивших воспользоваться большевистскими амнистиями (30).

Счет расстрелянных махновцами шел на десятки человек в месяц (красный террор был более "массовидным"). Сам Махно признавал: "Да, мы агентов по продразверстке убивали, да, мы председателей комнезаможних кое-где по пути расстреливали, как расстреливали мы также и только кое-где милиционеров... Следовательно, поскольку мы боролись с большевистской системой власти, мы боролись и с ее носителями, с агентами этих носителей и со всей их вооруженной защитой" (31).

Фактически в районе существовало двоевластие. Органы и большевистской, и махновской властей действовали на подпольном положении. Местные большевистские органы докладывали: "Положение в Александровском уезде неблагоприятное. Вследствие постоянной угрозы Махно в некоторых волостях ревкомы работают нелегально. Были случаи убийств комиссаров, красноармейцев и разоружения воинских частей. Анархизм свил здесь крепкое гнездо и проявляется во всех волостях за исключением десяти (из сорока трех)... Количество "батек" и атаманов в некоторых местах превышает количество волостей, но все они ориентируются на Махно" (32).

В число носителей власти Махно включал членов комитетов бедноты, хотя сам создавал такие комитеты в 1917 г. Причина такой перемены - функции, которые возлагала теперь на комнезамы власть. Комитеты должны были помогать выявлению запасов хлеба у крестьян и информировать власти о настроениях в деревне. За это они получали часть хлеба. Такая структура не могла прийтись по вкусу Махно. Он рассылает председателям комнезамов такого рода послания: "Рекомендую немедленно упразднить комитет незаможних селян, ибо это есть грязь" (33). Тех, кто не выполнял эту "рекомендацию", махновцы уничтожали. Не удивительно, что весной 1920 г. на I Всеукраинском съезде комнезаможей из 165 волостей Екатеринославской губернии были представлены только 26 (34). Влияние комнезамов в махновском районе было символическим. Они могли отчитаться только за 134 отобранных у крестьян винтовки на всю Екатеринославскую губернию (в Харьковской губернии этот показатель составил 1918 винтовок, в Полтавской - 1002, в Одесской - 27050) (35).

За "преступления этой части бедноты другая, не пошедшая за большевизмом-ленинизмом часть бедноты должна была быть беспощадна к ней, - объясняет Махно свое отношение к комбедам, - беднота, как класс трудящихся, должна не только уметь сохранить силы своих рядов, но и уважать, и защищать в них принципы жизни - и в первую очередь из них принцип свободы и равенства мнений" (36).

Вскоре махновская терпимость к иным мнениям подверглась неожиданному испытанию. С "батько" захотели заключить союз белые. К этому времени руководители отступившей в Крым части белого движения начинали понимать, что они ведут борьбу не с мифической анархией, а с четко организованной и упорядоченной силой большевизма, уничтожающей любое свободомыслие. Следовательно, в борьбе с этой грозной силой необходимо было объединиться со всеми антибольшевистскими движениями. Представитель штаба Врангеля при Крымской группе полковник Нога докладывал: "После Юшуньских боев противник отступил от Перекопского перешейка на север, и мы почти потеряли с ним связь; объяснение этого: на Украине в тылу красных поднялось восстание крестьян во главе с Махно, есть много и других партизанских отрядов, которые не дают покоя красным. И генерал Шиллинг, и генерал Слащов смотрят на эти явления весьма доброжелательно, но, не зная, как на это смотрит Ставка, конечно, мер по контакту с восставшим Махно и другими, естественно, не принимают... По-моему, сейчас настолько серьезный момент, что нашим девизом должно быть: "Кто против красных - все с нами" (37). Белый режим в Крыму предпринял несколько попыток установить контакт с Махно. Но когда врангелевский посланец наконец попал к нему, Махно приказал их казнить, чтобы крестьянская масса не заподозрила его в контактах с "помещиками". Социальные стереотипы были уже слишком сильны и диктовали правила игры.

Гораздо больший успех имела другая попытка заполучить Махно в союзники. В апреле 1920 г. анархистская группа "Набат" на своем совещании пришла к выводу о том, что необходимо превратить махновское движение в орудие реализации своих идей. К Махно была направлена делегация в составе анархистов А.Барона, А.Суховольского и И.Тепера с предложением "прекратить бессмысленные и бесцельные переходы с одного места на другое" и основать постоянную безвластную территорию (38). Несмотря на бесцеремонный тон этого "указания" и его безграмотность с военной точки зрения, Махно любезно принял прибывшую 12 июня в район военных действий делегацию набатовцев. Он с 1919 г. относился к "Набату" как к "своей" организации, и возможность распространения влияния движения на другие территории с опорой на ячейки "Набата", разбросанные по Украине, была весьма соблазнительна.

Между тем, сам "Набат" планировал полностью подчинить движение своему влиянию и в случае необходимости даже заменить Махно на кого-нибудь другого: "Самый острый вопрос, который встал перед ними (Имеются в виду набатовцы; уместнее было бы написать "нами", так как автор этих строк Тепер принимал живейшее участие в заговоре. - А.Ш.), выражался в том, чтобы путем усиления и расширения политического кругозора многих командиров настолько поднять их авторитет в общей массе повстанцев, чтобы значительно ослабить и уменьшить безграничную власть самого Махно, а в лучшем случае заменить его кем-нибудь другим" (39). После ранения Махно в конце августа Барон попытался поставить командиров под контроль РВС. Однако выяснилось, что "кругозор" махновских командиров вовсе не был таким "узким", как рассчитывали набатовцы. В состоявшейся дискуссии махновцы выступали "на равных" с городскими анархистами.

Выступая от лица махновцев, Долженко так характеризовал социальные корни большевизма: "Расширение по Марксу правительственной деятельности в настоящее время усиливает ряды коммунистической партии, как упражнение укрепляет тело человека. Это верно. Но расширение функций государства, как вы знаете, увеличивает силу бюрократии, партийной или административной, ... которая является особой группой... Большевики стали отщепенцами, хотя они и выдвигают лозунги пролетариата. Государство стало хозяином орудий производства и блажителем индустриального пролетариата, которого фактически у нас нет. Это маленькая группа, во имя которой издаются законы, и которая, вместе с партией, является особой группировкой над пролетариатом" (40). Исходя из своего социального опыта, махновцы отрицают революционный потенциал значительной части пролетариата, связанной прежде всего с крупными предприятиями. Это мнение, предвосхитившее некоторые идеи лево-социалистических мыслителей второй половины ХХ в., не распространяется на весь пролетариат - его лозунги махновцы по-прежнему считают революционными. Без рабочих (прежде всего связанных с крестьянством производителями потребительской продукции) невозможна "третья революция" - свержение власти бюрократии. Концепция "третьей революции" означала шаг в сторону от идеи "революционного фронта". Раскол "революционного фронта" большевиками означал, что махновцам не удалось избежать столкновения с той частью трудящихся, которые шли за большевизмом. Находя свое объяснение "контрреволюционности" части пролетариата, махновцы оказываются и перед необходимостью некоторого изменения стратегии (впрочем, как показывают последующие события, идея "революционного фронта” также осталась в их арсенале). Если раньше махновцы стремились сначала в союзе с красными разгромить белых, а потом вступить с большевиками в борьбу за массы, то теперь, несмотря на сохранение белой угрозы, на первый план они ставят антибольшевистские задачи "третьей революции".

Оценивая перспективы "третьей революции", Долженко не сводит ее к успехам махновской армии: "Мы двигатели 3-й революции и создатели новых лозунгов, мы среди борющихся классов являемся как бы центральным, революционным бродилом, которое приводит в движение угнетенное многомиллионное крестьянство... Наше революционное бродило, приводящее в движение крестьянские группы, не способно дать определенное направление этому движению. Нас мало для того, чтобы приступить к созидательной работе, да и глупо теперь, когда не закончена разрушительная работа, за это браться.

Занятие района не может уничтожить власть... Третью революцию может создать народ, но, ни в коем случае, наша армия" (41). Таким образом махновцы доказывали набатовцам, что занятие постоянного района не является самоцелью (движение уже имело подобный опыт). В сложившихся условиях тотальной войны социальное строительство все равно невозможно. Для победы движения необходимо его распространение на всю страну. И здесь махновцы рассчитывали не на военную победу, а на социальные организации в городах, способные выбить из-под большевиков хотя бы часть социальной опоры: "Сохранив профессиональные союзы и экономико-хозяйственные организации, мы должны вести неустанную борьбу за счастье неимущего класса. Октябрьская революция создала целую сеть таких организаций. Нам только надо очистить их от политического влияния большевиков, и тогда они станут нашими, социалистическими" (42). Таким образом, махновские идеологи показали, что они не замыкаются на партизанских методах борьбы и признают важную роль синдикализма в победе революции. Но здесь ключевую роль должны сыграть городские анархисты: "И вот, мы будем бродить по селам, будируя сознание крестьянства, а вы уходите на заводы и также будите уснувшие страсти рабочих, выдвигая их прямую задачу - социализацию орудий производства... Не согласны на этом поприще вместе работать - мы с вами порываем связи навсегда и будем считать вас, как обособленную группировку в анархическом организме" (43).

Такая стратегия противоречила планам набатовцев - их влияние в городах было недостаточно для развертывания влиятельного синдикалистского движения. "Вначале Барон возражал, - вспоминал Белаш о ходе дискуссии. - Но под конец признал, что необходимо городским анархическим организациям влиться в профсоюзы, добиваясь советской трибуны, что махновщина должна остаться центральным, революционным бродилом на селе. В отношении политического руководства махновщиной и организации чуть ли не анархической партии с руководящими тенденциями, он высказал уверение, что, рано или поздно, мы к этому сами прийдем" (44). Таким образом набатовцы, взяв на себя ответственность за активизацию движения в городах, продолжали настаивать на подчинении Махновского движения более широкой политической организации. Итог попыток пришлых анархистов возглавить движение подвел сам Махно: "Ваше дело культурничать, и баста" (45). После этого Барон покинул район военных действий. “Набат” на несколько месяцев отмежевался от махновского движения.

В это время у махновцев сохранялась собственная политическая организация, которая не собиралась подчиняться "Набату" по крайней мере до того, как его влияние на ход революционных событий не возрастет. Ядром этой организации был Союз анархистов (46). Перед боевыми операциями Махно советовался не только со своим ближайшим окружением, но и с бойцами: "Много наших хлопцев стояли за то, чтобы дать бой, но много было и против. Врагов было значительно больше, да и в нашу задачу не входило давать, пока еще, бои красным, если на это нет жгучей необходимости" (47). Это не снижало, а повышало боеспособность армии Махно - бойцы лучше понимали смысл операции и сражались с большим воодушевлением. В комплектовании командного состава назначенчество продолжало сочетаться с выборностью (48).

При Махно сохранялся и коллегиальный политический орган - Реввоенсовет (РВС), или совет революционных повстанцев Украины (махновцев). Он был избран летом 1920 г. на собрании комсостава. В него вошли Махно, Белаш, Калашников, Куриленко, Каретников, а позднее кооптированы Аршинов и Попов. При РВС были созданы три отдела - оперативный (Махно, Калашников, Белаш), в подчинении которого находились штабы частей; организационный (Куриленко, Каретников), занимавшийся штатами и административно-хозяйственным контролем, и культурно-просветительский, который осенью возглавил Аршинов. Орготделу подчинялась также Комиссия противомахновских дел. (Каретников, Попов, Кузьменко) (49).

В задачи махновского культпросвета входило участие в судебных мероприятиях, активная агитация на крестьянских митингах, а также просветительская работа. Так, например, в "Дневнике жены Махно", рядом с описанием сцены пьянства есть и такая запись: "11 марта вечером был спектакль, посвященный памяти Т.Г.Шевченко. Наших там было много. Все прошло хорошо" (50).

Тем временем обстановка в районе боевых действий ухудшалась. После разгрома махновцами стрелкового полка у Марьинки 25 апреля против партизан было решено бросить части Первой конной армии. Широким фронтом они двинулись через район. После нескольких столкновений Махно в мае уходит на север, к Изюму. Но в районе осталась сеть военных организаций, готовых в любой момент поддержать махновскую мобильную группу. Как только кавалерийская масса Первой конной ушла из его района, Махно вернулся туда и немедленно обрел мощную армию. Причиной этого чуда была все та же сеть местных боевых организаций. Исследователь военного искусства Махно Н.Ефимов пишет: "Это были крестьяне, вооруженные винтовками или каким-либо другим оружием. Они не уходили с Махно, а оставались в том или другом своем селе или волости и представляли ячейку, которая занималась охранением своего района... Вот если явится в ее район продорган советской власти, какой-либо реквизитор или разведывательная часть, желающая получить сведения о махновцах, то дело этой ячейки их уничтожить и сообщить о расположении красноармейских частей, расквартированных в их районе, главному отряду. Когда политический момент был удачен для Махно, то эти ячейки разбухали, принимали в свои ряды добровольцев и все время ими пополнялись" (51).

Благодаря этой корневой сети махновская армия и снабжалась. Махновцы заранее сообщали крестьянам несколько мест, где для них должен быть готов ужин. Если махновцы нуждались в лошадях, но отбирали их преимущественно у тех хозяев, которые имели свыше трех лошадей (52). Крестьяне хранили боеприпасы махновцев и ухаживали за ранеными. Сила этой корневой системы имела и обратную сторону - армия Махно резко ослабевала за пределами своего района. 

2. Последний союз с большевистским режимом. Автономный район в составе советской Украины.

1. Цит. по Волковинский В.Н. Ук. соч. С.149.
2. Там же, С.148, 150.
3. Там же, С.150, Нестор Иванович Махно. С.92-94.
4. Нестор Иванович Махно. С.93-94.
5. Skirda A. Op. cit. P.209.
6. Op. cit. P.210.
7. Нестор Иванович Махно. С.95.
8. Там же, С.96.
9. “Лiтопись революцii”. 1929. N 4, С.275.
10. ЦДАГОУ. Ф.5, Оп.1, Д.330, Л.75.
11. Нестор Иванович Махно. С.99.
12. Нестор Иванович Махно. С.99-100.
13. Там же, С.100.
14. Там же, С.100-101.
15. Там же, С.101.
16. Кубанин М. Ук. соч., С.124.
17. Там же.
18. Цитата по Комин В.В. Нестор Махно. Мифы и реальность. М., 1990. С.53.
19. Там же, С.1.
20. 40 дней... С.5.
21. Там же, С.6.
22. Там же, С.10.
23. Там же.
24. ЦДАГОУ. Ф.5, Оп.1, Д.330, Л.171-172.
25. Аршинов П. Ук. соч. С.218, 40 дней... С.7.
26. 40 дней... С.11.
27. “Община” N 43. С.7.
28. Тепер И. Ук. соч. С.19.
29. ЦДАГОУ. Ф.5, Оп.1, Д.330, Л.154.
30. Там же, Л.148.
31. Махно Н. Махновщина... С.35-36.
32. Цит. по Комин В. Ук. соч., С.55.
33. ЦДАГОУ. Ф.5, Оп.1, Д.330, Л.59.
34. РЦХИДНИ. Ф.5, Оп.1, Д.2900, Л.12.
35. Там же, Л.14.
36. Махно Н. Махновщина... С.39-40.
37. Слащов-Крымский Я.А. Белый Крым. 1920. М. 1990. С.144.
38. Тепер И. Ук.соч. С.17.
39. Там же, С.81.
40. ЦДАГОУ. Ф.5, Оп.1, Д.351, Л.245-246.
41. Там же, Л.244.
42. Там же, Л.245.
43. Там же, Л.246.
44. Там же.
45. Тепер И. Ук. соч. С.89.
46. ЦДАГОУ. Ф.5, Оп.1, Д.351, Л.246.
47. 40 дней... С.11.
48. ЦДАГОУ. Ф.5, Оп.1, Д.330, Л.171.
49. Там же, Л.35-37.
50. 40 дней... С.8.
51. Сборник трудов военно-научного общества при Военной академии. М., 1921. С.220.
52. ЦДАГОУ. Ф.5, Оп.1, Д.330, Л.147.

Return to The Nestor Makhno Archive